Михаил Немцев О понятии «эмиграция» – сейчас (заметка)
фотография Полы Пап.
«Историческая Экспертиза» продолжает дискуссию о выборе российского гуманитария после путинского вторжения в Украину, начатую Дмитрием Травиным[1] («Почему мне важна Россия») и продолженную Дмитрием Дубровским[2] («Почему я уехал, или «заметки постороннего») и Николаем Кульбака[3] (««Уехать нельзя остаться», где поставить запятую»). Предлагаем Вашему вниманию статью Михаила Немцева – редакция «ИЭ».
В статье рассматривается применимость понятия «эмиграция» к тем, кто уехал из России в 2022 году. Основной тезис статьи состоит в том, что в современных условиях новая волна «эмиграции», начавшаяся в 2012 году, происходит в существенно иных обстоятельствах, чем предыдущие волны эмиграции из России, поэтому объективно требуется новое понятие. Поэтому сами новые российские «эмигранты» часто отказываются так себя именовать. Эмиграция подразумевает слом повседневности. Рассмотрены две возникающие при этом проблемы. Это разрыв ближайших социальных связей, что переживается как неисполнение долга. И это физическая невозможность присутствия в родном ландшафте (на родине), что переживается как разлука. Однако в современном мире существуют частные решения, позволяющие справиться с этими проблемами. И это тоже фактор переосмысления понятия «эмиграция».
Ключевые слова: 24 февраля 2022, волны эмиграции, «путинский исход», релокация, российская эмиграция, эмиграция из России, Родина, экспаты
Об авторе: Михаил Немцев родился в 1980 г. Кандидат философских наук, магистр гендерных исследований. Преподавал философию и другие гуманитарные науки в ВУЗах России. В данный момент – сотрудник Российско-армянского (Славянского) университета в Ереване (Армения).
Email: nemtsev.m@gmail.com
Mikhail Nemtsev
CONCERNING THE CONCEPT OF ‘EMIGRATION’ – NOW (AN ESSAY)
The article’ main question is whether those who has left Russia in 2022 due to politics reasons might be called ‘emigrants. Many of them oppose this notion, using other words, such as ‘relocants’ etc. Russia has unique story of several waves of emigration since the last part of 19 Century. The ongoing wave is observable since 2012, although since 24.02.2022 we witnessed an obvious surge. My main stance is that ongoing situation essentially differs from situations of previous waves, this there is a need for a new term instead of ‘emigration’.This better term has not emerged yet. Leaving one’s country implies destruction of one’s everydayness. I concentrate on two problems: breaks in the closest social connections, that is being perceived as violation of the duty, and leaving one’s native land (the Homeland), which is being perceived as separation. These problems among others influence decisions concerning leaving the country. Nonetheless, the world communities of people who have left their countries have experience of dealing with these problems.
Key Words: February 24 in Russia, Expatriates, Homeland, “Putin’s exodus”, relocation, Russian Emigration, Waves of Emigration from Russia
About the Author: Mikhail Nemtsev was born in 1980. He has Ph.D. (kandidatskaya) in Philosophy and MA in Gender Studies. He taught Philosophy and Humanities in various Universities in Russia. Currently he teaches Post-colonial Theory at Russian-Armenian University in Yerevan, Armenia.
Email: nemtsev.m@gmail.com
Примем, что «эмигрантами» можно считать тех, кто не может вернуться в страну происхождения. Тех, кто либо покинули её собственным решением, либо вынуждены были так поступить под давлением внешних сил: угроз, арестов, угроза арестом, необходимость продолжения работы, более невозможной на Родине, и т.п. Там, куда они уехали, эмигранты предоставлены сами себе. Это отличает их от беженцев, нуждающихся в убежище и непосредственной помощи. Впрочем, разделительная линия между теми и теми неотчётлива, и не в ней дело.
Оказавшись в другой стране, эмигранты свободны отрешиться от своей прошлой истории, перезагрузив её, либо длят её, как могут. Они оказываются в своеобразной второй реальности: их воображение и рассудок захвачены процессами и событиями, в которых они непосредственного участия не принимают. Опыт послереволюционной эмиграции показал, что так можно жить годы и годы. «Эмиграция» требует самоопределения по отношению к этой захваченности, которая для кого-то остаётся самым сильным фактором связи с прошлой жизнью.
Почему мы, те, кто покинул Россию после 24 февраля и из-за 24 февраля, часто избегаем называть себя «эмигрантами»? И как им(нам) теперь себя называть? Распространились новые слова – «релоканты», «уехавшие». Но одних «релокантов» в гостинице встречает присланный их компанией менеджер по релокации, а других вообще никто не встречает, вообще никто. Вероятно, самое подходящее слово для тех, кто перестал жить в России в 2022 году, ещё появится.
Под «перестали жить в России» я имею в виду самые разные решения относительно своей жизни. И решительный отъезд навсегда в другую страну, вплоть до обретения другого гражданства (у кого есть такая возможность). И временное, по самоощущению, перемещение в соседнюю страну переждать и осмотреться. И такое же перемещение, – но затягивающееся на неопределённый срок; и мерцательную жизнь между двумя, тремя, большим числом стран, включая в их число и Россию. И другие возможные варианты. Полной типологии жизненных ситуаций этого года ещё только предстоит появиться.
В разных странах – в Армении, Германии, Грузии, Израиле, Казахстане, Монголии, Эстонии, те, кто туда уехал, оказались в разных культурно-политических ситуациях и должны адаптироваться к разным ожиданиям относительно приезжих из РФ. Языковой и расовый фактор по-разному влияет на жизнь в разных местах. Скажем, не все до того даже подозревали, что когда-либо где-либо могут оказаться не просто этническим, но расовым меньшинством, –и что к ним будут хорошо, доверительно относиться, но по лицу сразу распознавать в них чужих, как сами они там, дома, у себя, привыкли узнавать приезжих
Слова «эмиграция» и «эмигрант» в российской культуре слишком нагружены массой коннотаций. Тот, кто использует его сейчас, вольно или невольно соотносит текущую ситуацию с ситуациями наиболее известных волн эмиграции – послереволюционной и эмиграции 1970-х. На мой взгляд, современная ситуация принципиально отлична. Именно поэтому возникают трудности с именованиями. Вероятно, сейчас ещё пока невозможно найти универсальное слово, чтобы назвать им всех случаи проживания в чужой стране, потому что это по какой-либо причине предпочтительнее нахождения в родной.
Но когда началась эта «современная ситуация»? Начало полномасштабной войны против Украины 24 февраля 2022 стало неожиданностью даже и для тех, кто вроде бы её заранее ждал. Это было настоящее Событие, а к такому не подготовиться. Оно побудило к бегству из России до полумиллиона человек, преимущественно жителей крупных городов. Однако эта волна – лишь пиковое продолжение очередной волны отъездов из России, начавшейся в 2012 году (причём статистика имеет тенденцию преуменьшать отток россиян за рубеж[4]). В одном из исследований «предковидного» 2019 года[5] эта волна прямо названа «путинским исходом». Он начался как раз около десяти лет назад. Далеко не все покидали Россию в это десятилетие по политическим причинам (даже если сейчас годы спустя, эти люди стали намного непримиримее). И далеко не все, кто это сделал в 2022 году, являлись или ощущали себя политическими активистами.
Этот «путинский исход» вызван сочетанием нескольких факторов. Вообще решение о безвозвратном отъезде (собственно об эмиграции) принимается под действием множества факторов, и не все они подконтрольны субъекту решения[6]. Это решение должно взломать личную повседневность. И вот тут-то она являет свои скрытые пружины. Необходимость разрушения устоявшейся повседневности — это вызов, перед которым для кого-то меркнут политические соображения. Можно выделить два в особенности важных измерения этого вызова.
Во-первых, в нашу повседневность встроены другие люди и обязательства перед ними. То есть частью повседневности многих из нас является исполнение долга. Того неисполнимого приказа перед другими, который не позволяет однако, помышлять о том, чтобы ему изменить, потому что это недостойно и вообще неприемлемо. Этими другими людьми являются прежде всего близкие И тогда физическое отдаление от них, кроме неисполнения родовых и семейных обязательств, представляется чем-то вроде настоящего предательства. Но это ещё и все те, перед кем у нас есть обязательства, часто взятые на себя нами самими, и чья повседневность пострадает из-за нашего отъезда. Легче тем, у кого такие человеческие связи и так ослаблены либо пространственно растяжимы, скажем, чьи родители не нуждаются в постоянном уходе и присутствии, и так далее.
Во-вторых, имеет значение аффективная связь с родными местами (буквально: с родиной), которую самим этим пространственным перемещением придётся разорвать. Под «родиной» (с маленькой буквы) я понимаю «родные места» – географически локализованную конкретную местность, вместе с теми, кто в нём живёт или безотносительно них, с которым мы чувствуем особую связь. «Особую» значит уникальную, неповторимую, если угодно – сердечную связь, которую можно называть сильной привязанностью, можно – любовью. Мы сами знаем те местности, где мы укоренены. Чаще всего это местность, в которой мы выросли и которая воплощает/персонифицирует для нас Родину (с большой буквы) – либо местность уже сознательно избранная для жизни и укоренения. Кто-то такое чувство отношений с конкретной местностью (её стоило бы называть «землёй» – тогда речь идёт об отношениях со своей землёй) может вовсе не находить в себе. Однако стоит признать: такое чувство бывает. И удаление от родины — это настоящая разлука. На неё тоже нужно решиться. Мы разлучаемся не только с людьми, но и с местами – с этим конкретным ландшафтом. с этим сочетанием красок и так далее.
Лично я пережил такое удаление, переехав однажды со своей родины — с юга Западной Сибири в Москву (и после этого отъезда мне уже не так важно стало, где именно жить, если не на родине: техники укоренения везде принципиально одни и те же). Но тот переезд, подготовив к будущим переездам в другие страны, мне и дал возможность присмотреться к этому переживанию родины[7].
Важнейшая роль принадлежит самому простому факту невозможности физически оказаться «там» при сохранении чувства субъективной важности нахождения «там». «….Мой родной город. Я совершенно не представляю свою жизнь без прогулок по нему. Не в том смысле, что я большой его знаток (...) А в том – что я, устав от книг, текстов и выступлений, постоянно тычусь в какие-то его уголки. Брожу то в центре, то на окраине» – пишет Дмитрий Травин о своём Санкт-Петербурге в статье «Почему мне важна Россия[8]. И это серьёзный момент жизни. Как вообще можно хорошо думать без родного места?
Эти два измерения вопроса об отъезде из России имеют дело с верностью. В социальных сетях или выступлениях некоторых энтузиастов политической эмиграции встречаются требования попросту пренебречь этим. Они антропологически и психологически ошибочны. Они не учитывают, что человеческая повседневность создаётся аффектами уж не в меньшей степени чем убеждениями.
Однако эта проблема верности многими (хотя, на признать, не всеми) в конце концов решается, – не концептуально, но практически, то есть деятельностно. Это всегда индивидуальные варианты решений, созданные каждый раз в уникальном сплетении социальных, профессиональных, политических, семейных и прочих обстоятельств. В том, что такие решения возможны, обнадёживают два всемирно-исторических обстоятельства.
С одной стороны, благодаря развитию технологий, впервые в истории мы все соприсутствуем в единой информационной и коммуникативной среде. Те, кто читает этот или любой подобный текст, могут читать его в любой точке планеты одновременно. Если они решат созвониться, чтобы обсудить его (или последнюю новость о выходках какого-нибудь высокопоставленного сумасшедшего, о чём мы, к сожалению, слишком часто говорим в эти смутные дни), они сделают это, не придавая значения географической локализации друг друга. Люди прошлых «волн» эмиграции уезжали навсегда. Они прощались навсегда – и готовились к рассинхронизации жизней с теми, кто оставался.
Впервые в истории человечества жизни тех, кто разделён географией, синхронизированы[9].
С другой стороны, многие из тех, кто уехал в рядах «путинского исхода», в действительности сформировали распределённый образ жизни, посещая Родину регулярно или время от времени, организуя для детей посещение зимних школ и летних лагерей и т. д. Они таким образом присоединились к транснациональному сообществу «экспатов», людей, живущих в стране другого гражданства краткий или долгий срок, – и способных, в отличие от беженцев, выбирать место и срок жительства. Переживающих трудности сохранения связей с родной культурой, эффекты отчуждения, и т.д.[10] Так живут, скажем, миллионы трудовых мигрантов по всему миру. То есть глобальный мир всё в большей мере становится приспособлен для такой растянутой в пространстве жизни. Да, для неё нужны разнообразные ресурсы. Но они вообще нужны для жизни.
После 24 февраля такой «экспатский» образ жизни, сочетающий преимущества различных локализаций, с посещениями дорогих мест, родни и с проектами в России, становится для многих невозможным. Субъективное чувство опасности даже кратковременного приезда в Россию для многих становится слишком интенсивным (в изменчивой ситуации оценить его «объективно» невозможно). К этому можно добавить стыд, переживание причастности к совершенному преступлению. Это переживание для многих также стало совершенно новым и исторически уникальным опытом. Оно вызывает стремление к отталкиванию от источников этой причастности. А к нему можно добавить интенсивную политизацию принадлежности – самого опыта жизни в России и различных форм (не)участия в российской жизни. Прямо сейчас происходит изобретение новых самоидентификаций с Россией и всем «российским». Причём обсуждение этих (само)идентификаций происходит в единой виртуальной среде. Она не уничтожает физические дистанции и расстояния, как предполагали ранние теоретики виртуальной реальности, но заставляет их работать иначе.
Россияне, которые уехали из России после 24 февраля и из-за 24 февраля, сливаются теперь с международным сообществом тех, кто сделал это раньше. Они оказываются не заброшенными в пространство чужих и равнодушных к ним народов, как было со многими в послереволюционной «волне». А этот глобальный мир русскоязычных «переехавших» – лишь часть глобального мира куда-то откуда-то уехавших, и их будет только больше.
Я думаю, многие из тех, кто в ужасе покидал Россию в этом году с мыслями о возвращении, как только изменятся обстоятельства, – пересмотрят эти свои прошлые мысли, когда они действительно изменятся. Допустим – всё-таки изменятся! Кто-то не сможет вернуться, даже если двери обратно по-настоящему откроются, – тогда для них-то и начнётся действительная эмиграция. А в настоящий момент это слово обозначает нехватку понятий, чтобы говорить о ситуации, где мы оказались, что означает необходимость настоящей гуманитарной работы.
[1] https://www.istorex.org/post/д-я-травин-почему-мне-важна-россия [2] https://www.istorex.org/post/дмитрий-дубровский-почему-я-уехал-или-заметки-постороннего [3] https://www.istorex.org/post/николай-кульбака-уехать-нельзя-остаться-где-поставить-запятую [4] Иной русский мир. Исследование о том, сколько россиян уезжают из страны // Проект [16.01.2019].URL: https://www.proekt.media/research/statistika-emigration/ [5] https://issuu.com/atlanticcouncil/docs/the_putin_exodus [6] Кульбака, Николай «Уехать нельзя остаться», где поставить запятую // Историческая экспертиза [2022] URL: https://www.istorex.org/post/николай-кульбака-уехать-нельзя-остаться-где-поставить-запятую [7] См. об этом же: Lorimer, Hayden Homeland // cultural geographies. 2014, Vol. 21(4) 583–604; Тимофеева, Оксана. Родина. М.: Сигма, 2020. (https://syg.ma/rodina.pdf) [8] Травин, Дмитрий. Почему мне важна Россия? // Историческая экспертиза [2022] URL: https://www.istorex.org/post/д-я-травин-почему-мне-важна-россия [9] Немцев Михаил Эмиграции не существует // ГЕФТЕР.РУ [18.09.2017] URL: http://gefter.ru/archive/22714. [10] Mao, J., & Shen, Y. (2015). Cultural identity change in expatriates: A social network perspective. Human Relations, 2015, Vol. 68(10), pp. 1533–1556. doi:10.1177/0018726714561699
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.
Comments