Аннотация: Братство Русской Правды (БРП) — секретная организация белоэмигрантов, созданная заграницей с целью ведения подрывной деятельности против СССР. Долгие десятилетия сеть поклявшихся хранить тайну «братчиков», принявших номер и псевдоним, считалась мифом. 2021 год принёс сенсацию — обнаружение архива гусара и поэта Андрея Балашова, по совместительству шефа бельгийского крыла БРП. Обнаруженный аукционным экспертом и историком Екатериной Тандиль, архив Балашова ушёл с торгов дома Cazo в Париже. Бумаги Балашова — единственный на сегодня источник, в объёме демонстрирующий деятельность БРП и позволяющий наконец-то написать её историю. Статья от первого лица повествует об уникальной истории обретения архива, его описания и представления на торги.
Ключевые слова: Братство Русской Правды, белая эмиграция, белое движение, русская революция, Гражданская война, Галлиполи, Добровольческая армия, монархизм, тайные общества.
Автор: Николаева-Тандиль Екатерина Олеговна — историк и искусствовед, эксперт по русскому искусству для аукционных домов Франции, специалист по истории русской эмиграции. Действительный член административного совета Французского Синдиката Экспертов по произведениям искусства и предметам коллекционирования (SFEP). Докторантка Сорбонны. E-mail: ekaterina.tendil@gmail.com
E.O. Nikolaeva-Tendil. Brotherly Heart or Half a Century in an Attic: A Unique History of the Archives of the Brotherhood of Russian Truth.
Abstract: The Brotherhood of Russian Truth (BRP) was a secret organisation of Russian White emigres created abroad to carry out subversive activities against the USSR. For many decades, the network of “brothers”, sworn to secrecy and given a number and a pseudonym, was considered a myth. 2021 brought a sensation — the discovery of the archive of the hussar and poet Andrei Balashov, part-time head of the Belgian wing of the BRP. Discovered by auction expert and historian Ekaterina Nikolaeva-Tendil, Balashov’s archive was auctioned by Cazo in Paris. Balashov’s papers are the only source to date that comprehensively illustrates the activities of the BRP and enables its history to be finally chronicled. This first-person article tells the unique story of the acquisition of the archive, its description and its presentation for auction.
Keywords: Brotherhood of Russian Truth, white emigration, white movement, Russian Revolution, Civil War, Gallipoli, monarchism, secret societies.
Corresponding author: Nikolaeva-Tendil Ekaterina Olegovna is a specialist in the history of Russian emigration, an art historian and an expert on Russian art for French auction houses. She is an active member of the administrative committee of the French Syndicate of Experts in Works of Art and Collectibles (SFEP). Doctoral student at the Sorbonne University. E-mail: ekaterina.tendil@gmail.com
Стороннему зрителю антикварные аукционы могут показаться лишь ещё одним способом заработка крупных денежных сумм. Однако, на взгляд искушённого профессионала, это прежде всего место удивительных находок, ведь на торгах нередко творится настоящая история, особенно если с молотка уходят полноценные архивные коллекции. Ходовой товар аукционов чаще связан с европейской историей и литературой. Тут и письма писателей, поэтов, музыкальные партитуры; нередко мелькает переписка генералов наполеоновской эпохи. Именно так мировые музеи пополняют свои коллекции последние сто лет, и вот, закрытые на замок в комоде семейные архивы, запылившиеся переписки и неизвестные свидетельства путём такой «пересадки в Париже» попадают на должные стеллажи.
С другой стороны, Россика и свидетельства русского прошлого — товар не столь частый, тем паче, что нередко отдельные бумаги с русским провенансом перемешиваются с разнородными документами и банально теряются. Архивы белой России сами по себе не имеют аналогов: тут и сложность материала, и беспощадное время, и малый объём знаний и неизбежно малое количество специалистов, способных оценить архив. Вдобавок, хрупка природа самих коллекций, и о чудо, если архив нетронут. Потому и объясним фурор среди историков и коллекционеров, когда на торгах появляются настоящие экспонаты мирового уровня — полновесные архивные коллекции, посвящённые истории России и белой эмиграции. Специалистам памятен ноябрь 2019 года, когда состоялась аукционная продажа архива Ростислава Колчака, сына Верховного правителя России адмирала Александра Васильевича Колчака (Бирр, Tessier&Sarrou 2019). Репортажи в СМИ, статьи, обсуждение — Париж и Москва бурлили. В день продажи, российские федеральные институции и частные коллекционеры сошлись в битве ставок. Могу добавить, что было и несколько закулисных попыток музеев и частных лиц «снять» архив с торгов и приобрести их без лишнего шума (но за очень большие деньги). Результаты сражения капиталов за историю были под стать самому архиву и шокировали даже видавших виды профессионалов: так, акт о награждении Колчака орденом Святого Георгия 4-й степени ушёл за 211000 евро, а общий объём выручки составил несколько миллионов. По мнению большинства экспертов, появление ещё одной такой архивной сверхновой на рынке коллекции в обозримом будущем было исключено.
В лучшем из возможных случаев эмигрантские собрания передаются в музеи и архивы наследниками. Иногда коллекции уходят тихо, продаваемы за кулисой публичной жизни: к примеру, уникальное собрание библиофила Андрея Саввина[1], ставшее настоящей жемчужиной библиотеки Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл (The University of North Carolina at Chapel Hill). Но увы и увы, такие чудеса редки. Огромная часть наследия русского прошлого утеряна безвозвратно, пропав в бесконечных переездах, одиноких смертях самих эмигрантов, разбазаренная потомками, которым «это» оказалось не нужно. Больно, жаль — но такова правда жизни.
Тем сильнее ошеломляющий эффект, произведённый обретением архива Андрея Владимировича Балашова (1889–1969). Поэт и гусар, Балашов был руководителем бельгийского отдела самой засекреченной организации русского зарубежья, — Братства Русской Правды (БРП), созданного в 1921 году, группы настолько подпольной и секретной, что по сию пору часть специалистов считают её плодом эмигрантской паранойи, литературного воображения или даже профанации (Будницкий 2003; Coudenys 2005). По мнению других исследователей БРП существовало, но лишь в советском приграничье, занимаясь активной повстанческой деятельностью на Дальнем Востоке[2]. С обнаружением архива Балашова, подобные укоренившиеся и отчасти «односторонние» выводы об истории организации становятся все более несостоятельными. За единственным исключением по-настоящему научной работы (Базанов 2013), восстанавливающей работу «братчиков» на доступных на тот момент материалах, о БРП известно исключительно мало. Вернее, стоит сказать «было известно», ведь введённый мной в оборот архив Балашова позволяет приоткрыть завесу тайны, длившейся почти целый век.
Аукционное приобретение, сортирование, описание и разбор любого крупного собрания — дело интересное, долгое, но иногда напоминающее пытку. История «архива БРП» для меня началась в начале 2021 года. Париж всё ещё сидел в «ковидной осаде». Ко мне обратился аукционист Вильфрид Казо, человек известный и уважаемый в среде коллекционеров Россики. По его словам, ещё в начале 2020 года, аукционный дом господина Казо принял на оценку и выставление на торги два объёмных архива, хранившиеся потомками русских эмигрантов первой волны, проживающими в Бельгии. Две коллекции, Балашова и генерал-лейтенанта Алексея Петровича Архангельского, тихо лежали себе в офисе аукциониста, ожидая удобного момента.
Объём сокровищ составлял 50 (!) коробок русского прошлого, с которым меня пригласили поработать. Было ясно, что эта задача долгоиграющая. Интерес и возможный успех будущих торгов поражал воображение. Архив Архангельского, человека известного прежде всего тем, что он руководил Русским Обще-Воинским Союзом (РОВС) с конца 1930-х, занимал лишь меньшую часть коробок. Тут было на что посмотреть: письма к финскому маршалу Карлу Маннергейму, проекты участия белых русских в войне против СССР, многостраничная переписка с другими чинами РОВС… Оставалось самое малое — разобрать документы по периодам, рассортировать по персоналиям и странам, после чего выделить основные темы-якоря и свести всё воедино с известным, разработанным историками контекстом (Николаева-Тандиль, Cazo 2021-2024). Обычная работа архивиста!
Вообще работа эксперта-искусствоведа, особенно работающего с аукционными домами, проходит под знаком предельной скорости. Эта характеристика, спайка внимательного профессионализма и сжатых сроков, является отличительной особенностью нашей профессии. Эксперт должен уметь быстро ориентироваться в массиве незнакомых, запутанных данных по редким темам, уметь находить нужную информацию, выделять важное, отсекать вторичное, проводить сравнительный и графологический анализ, удостовериться в подлинности и дать оценку — всё это составляет ежедневный рабочий цикл. Для справки: один аукцион в 300 лотов готовится два месяца, а потому и описывать один-единственный лот целый день попросту не дозволяется. Что уж говорить об архивах, которые не вписываются ни в какие временные рамки. Тут есть место и строго профессиональной опаске: скажем, в условной коробке номер 36 найдётся лист, дополняющий переписку из коробки номер 5, а значит созданное ранее описание нужно переделывать, а может и начинать с нуля. И если у музейщиков на это есть кажущийся неограниченным срок, то аукционные эксперты завалены материалом и конкурирующими торгами. Тем не менее можно сказать, что с архивом Балашова всё получилось несколько иначе.
Сам по себе Балашов попадал в поле моего профессионального зрения и раньше. Поэт, он издал несколько сборников («Песни изюмских гусар», 1937; «Для немногих», 1956), ставших библиографической редкостью. Конечно, упоминания о его роли в деятельности БРП были, но вскользь и без подробностей[3], то есть работать пришлось на не паханном историками поле, «ширина» которого составляла несколько десятков коробок.
Что же предстало моему взору? Во-первых, Балашов был человеком исключительно прилежным, внимательным и дотошным. Эти качества, по счастью, характеризуют и аккуратных частных хранителей архива, которым он достался в конце жизни их составителя, о чём будет сказано ниже. Он был внимательным корреспондентом: среди бумаг переписка с сотнями светил эмиграции, такими как генерал Пётр Николаевич Краснов, митрополит Антоний (Храповицкий), журналист Владимир Львович Бурцев, писатель Александр Валентинович Амфитеатров. А главное — письма самих «братчиков», чинов организации, взявшихся за секретную работу и принёсших клятву молчания. Саму «братскую работу» можно характеризовать не только по фотографиям из балашовской коллекции — они сами по себе были бы настоящей сенсацией! — но и по сопроводительным материалам: тут и рецепты ядов, и зажигательных смесей, проекты пропагандистских изданий, писательской деятельности, а также расследования советского проникновения в ядро организации.
Осторожность и педантичность автора сыграли ключевую роль в создании будущего архива. Балашов всегда писал все свои письма, подложив копировальный лист, что позволило сохранить как исходящую, так и входящую корреспонденцию. Он составил картотеки, помогавшие ему самому ориентироваться по архиву в конце жизни; туда же он добавил разнообразные шифровки, указатели и коды. Детально ли? – Безусловно! Но фронт работ тогда, в начале 2021-го, казался мне просто неохватным.
Возникал и вопрос.
«Кто Вы, гусар Балашов?»
Андрей Владимирович Балашов родился 3/16 октября 1891 года в Москве[4], в семье помещика Владимира Андреевича Балашова (1864 – расстрелян в феврале 1919) и дочери полкового капельмейстера Раисы Павловны Флаксерман (1866–1959)[5]. У Балашовых было пятеро детей, и семья проживала в основном в Москве и имении в Тульской области.
В 1910 году он окончил курс гимназии Императорского лицея в память Цесаревича Николая в Москве (XXXVIII выпуск), а в 1913-м — университетские курсы того же лицея. Начавшуюся Первую мировую он встретил решением записаться добровольцем, что и сделал 3 августа, после чего был распределён в 11-й Изюмский гусарский генерала Дорохова полк. Балашов был прилежным солдатом, и уже 25 марта 1915 года он записал в своём дневнике: «Благовещение 25 марта, после обедни в Изюмской церкви, Ген. Мирбах прикрепил мне Георгиевский крест № 196.209». Впоследствии контуженного, в сентябре 1916 года молодого изюмца командируют с фронта в Борисоглебск, где он выдержал экзамен на первый офицерский чин. В феврале 1917 года его производят в чин прапорщика, но тут последовала революция и расформирование полка.
Он вернулся в Борисоглебск, где продолжал вести дневник. К слову, записи в годину гражданской войны были как правило короткие, но именно по заметкам этого периода и оказалось возможным восстановить основные вехи его биографии[6]. Пребывание в Борисоглебске было подобно смутному безвременью. Офицеров регулярно и принудительно ставили на учёт, местные советы осуществляли постоянное давление. После внезапного ареста за отказ снять Георгиевский крест, у Балашова вызрело решение присоединиться к Добровольческой армии, и с 1918 года он на Дону, в составе 1-го Богучарского добрармейского отряда. Именно в рядах этого подразделения он познакомился с атаманом П.Н. Красновым и встретил однополчан-изюмцев.
В 1919 году Балашова перевели в восстановленный Изюмский дивизион в Добровольческой армии. Боевой быт, развал знакомой жизни и осознание утраты, очевидно, сподвигли Балашова начать сбор различных свидетельств полковой истории и делать первые заметки. Такая деятельность тут же привлекает внимание командования, поддержавшего начинание самовольного историка. 10 февраля 1920 года полковник Александр Николаевич Зененков приказывал чинам:
«Поручаю г.г. офицерам Изюмскаго дивизиона, бывшим в течении периода формирования в дивизионе на лицо, сообщить лично или письменно, с соблюдением возможной точности в фактах и числах, различные эпизоды, как боевые, так и мирные, в формировании, походах и делах дивизиона корнету Балашеву, ведущему историю Изюмскаго гус. полка в рядах Добрармии. Напоминаю, что на основании даваемых сведении, касающихся жизни Изюмцев, запечатлевается на страницах Истории 270-й год мирной жизни и славной боевой работы гусар, а потому прошу отнестись внимательно и любовно к исполнению этого приказа». (Балашов 1906-1956: ЛД 1920-1921).
Так корнет Балашов стал летописцем Изюмского полка. За период вооружённой белой борьбы ему удалось собрать немало свидетельств изюмцев, бившихся в Великую войну, составить списки гусар, а также зафиксировать происходившее в 1920–1921 гг. Это чувство жертвенной ответственности за бытописание и за историю родного полка не покинет его до конца жизни. Отправляясь в эвакуацию, из вещей Балашов взял с собой лишь пару штанов, две рубашки и два чемодана документов по истории полка. К сожалению, один из этих саквояжей был украден в крымском порту во время погрузки и навсегда канул в тину русской смуты.
С Русской армией Балашов отступил в лагерь Галлиполи, где пробыл до 1922 года. Становилось понятно, что эвакуация затягивается, нужно было как-то пытаться зарабатывать себе на хлеб. В 1923 году Балашов подписал контракт на работу по строительству моста и охрану границы Королевства сербов, хорватов и словенцев с Албанией. Работа была сплошным мучением: за долгие часы изматывающего физического труда русским офицерам платили сущие копейки. По ночам изюмец учил сербский язык и при первой возможности Андрей Владимирович перебрался в Нови Сад. Впереди были три года в Королевстве СХС.
Выбор места был не случайным, ведь в городе к тому времени уже был создан русский очаг. Здесь же, в 1924 году, Балашов основал Союз Всё — Родине, в состав которого вошли однополчане-изюмцы, включая старых и новых русских патриотов. Основной задачей союза была антибольшевистская агитация; тогда казалось, что Советы стоит лишь немного подтолкнуть, и всё посыпется — мало кому из новых эмигрантов приходило в голову, что плоды революции дадут всходы на семь десятилетий. В местных типографиях Балашов начал печатать листовки и почтовые марки союза, последние предполагали пожертвования. Затем часть листовок направлялась в СССР по случайным адресам[7].
В январе 1924 года Балашов выходит на контакт с руководителем Русской освободительной казны имени Великого князя Николая Николаевича (РОК) в Белграде, Сергеем Николаевичем Палеологом. Ему Балашов предложил пожертвовать в счёт организации все средства, вырученные от продажи первой тысячи экземпляров своего поэтического сборника (Балашов, Палеолог 1924-1933: письмо, 21 января 1924). Со временем двое эмигрантов сдружились, а организации начали работать рука об руку. Союз издавал марки с патриотической тематикой, доход от распространения которых шёл в казну Великого князя. Судя по переписке, многочисленным благодарностям и годовым отчётам, небольшой по численности союз Балашова был одной из самых надёжных организаций, помогавшей с привлечением средств вплоть до смерти Палеолога в 1933 году (Николаева-Тандиль, Cazo 2021: лоты 1, 2, 3, 8, 17).
В конце 1925 года Андрей Владимирович переезжает в Бельгию, последовав за семьёй своих друзей Быстревских. Помимо поиска новой гавани, Балашов был увлечён Ольгой Михайловной Быстревской[8]. Обжившись на новом месте в Брюсселе, в начале 1926 года Балашов практически сразу же разворачивает бурную деятельность Союза Всё — Родине. Знакомый с типографским делом, он достаточно быстро заручился новыми профессиональными контактами и вновь начал печатать благотворительные марки и агитационные листовки. Балашов был даровит: не только печатник, но и художник-оформитель, он выпускал выгодно отличающиеся издания, столь не похожие на квёлые привычные «подписные листы», распространявшиеся другими организациями зарубежья. Марки с патриотической тематикой очевидно предназначались для коллекционных целей и выходили в нескольких цветах. Тематика разнилась, но тираж оставался на серьёзном уровне — 10 тысяч экземпляров. Изображались вожди русского изгнания (Великий князь Николай Николаевич, генерал Пётр Николаевич Врангель), вид Московского Кремля, памятник Минину и Пожарскому. Марки продавались сериями по четыре единицы (разные рисунки, одинаковая гамма); одна серия стоила 10 динар, а продажа целого тиража приносила в казну Великого князя 25 тысяч динар. Не забудем и то, что патриотические марки не имели почтового обеспечения: приобретавшие их русские эмигранты клеили их на письма в левом верхнем углу просто как символ преданности идее и знак того, что они участвуют в зарубежном деле.
Несмотря на такой белый активизм, как и большинство эмигрантов, Балашов был скромно обеспечен и перебивался случайными заработками. Вечера нередко проходили «на чайном довольствии», то есть он не ужинал, а запивал свой голод. Талант художника позволял иметь сторонний доход — частные заказы на написание икон. В православии есть разница между иконописцем и художником, который делает иконы на заказ; считается, что настоящая икона есть продукт богообщения, а значит её создание невозможно не только без соблюдения определённых канонов, но и без глубокой веры самого творца, который должен быть человеком воцерковлённым и участвующим в таинствах. Безусловно, Балашов был именно таким человеком, вдобавок помогавшим ремонтировать помещения церквей. Иногда по вечерам он аккомпанировал на гитаре знакомым артистам, добавкой в худую личную казну служило и минимальное беженское пособие. Аскеза эмигрантской жизни, помноженная на глубокую веру, боевой опыт и постоянную необходимость ужиматься в расходах для ведения работы, не только закалили Балашова, но и оказали известное влияние на его собственную работу в БРП.
Однако физическим силам наставал очевидный предел. Уже к моменту переезда в Бельгию, здоровье Балашова было серьёзно подорвано. Многочисленные ранения давали о себе знать, с каждым годом всё больнее; старая контузия теперь отзывалась сильным тремором в правой руке. Последний был настолько плох, что к 1926 году письма Балашова стали практически нечитаемы, и ему пришлось приобрести печатную машинку[9]. И вновь, здесь личные несчастья автора поспособствовали созданию будущего архива.
Тайный склад патриотизма
Тайная деятельность русских эмигрантов была большой проблемой для большевиков. С точки зрения Советов, было очевидно, что таковая существует и требует борьбы; в то же время, развёрнутая на основе этого знания паранойя становилась предметом сатиры. В 1927 году Ильф и Петров написали «12 стульев», где Остап Сулейман-Берта-Мария Бендер-Бей создаёт фиктивный Союз меча и орала и под дело борьбы с красной властью втайне собирает деньги. Прямо в годы написания романа, в эмиграции существовали тайные союзы, которые, в отличие от книжной прозы, действовали по-настоящему.
Работая в среде новых знакомых и друзей в Брюсселе, Балашов со своим ближайшим другом Борисом Берин-Бей Поппером[10] в 1926 году создал патриотический склад при организации, условно названной «Союз русских патриотов». «Склады» не были фикцией; подобные хранилища тире кустарные мастерские создавались в различных странах русского рассеянья и нередко занимались выпуском знаков отличия различных ассоциаций и патриотической печатью. Судя по дневнику самого Балашова, заказы на брюссельский «склад» бойко шли из разных стран, от Франции до Финляндии. Русские изгнанники просили выслать им «романовские» флажки, копии нагрудных знаков отличия, ленты для оформления эмигрантских слётов и праздников. Так, 10 октября 1926 года свой заказ оставил генерал-майор Алексей Александрович фон Лампе:
«Мне желательно приобрести нижеследующия знаки, установленнаго размера: 1) Галлиполийский, с датами 1920–1921. 2) Тоже — с датами 1920–1922. 3) Тоже — с датами 1920–1923. 4) Степного похода. 5) Отряда Семилетов. 6) Екатеринославскаго похода. Прошу сообщить, какие из указанных знаков имеются на складе, а также цену и условия пересылки. Хотел бы также получить наложенным платежом комплекте марок “фонда Спасения России”». (Балашов 1906-1956: ЛД 1926).
И «склад», и указанный выше «союз» с годами станут одним из прикрытий для Балашова, а его друг Берин-Бей Поппер — первым контактом для малознакомых лиц, желающих пообщаться с самим Балашовым[11].
В начале лета 1926 года Балашов, подталкиваемый старой дружбой с ротмистром-изюмцем Николаем фон Розеншильд-Паулином, вступил в переписку с Александром Николаевичем Кольбергом, проживавшим в Берлине (Балашов 1906-1956: ЛД 1926). На тот момент Кольберг уже был членом БРП («брат №9») и секретарём организации. Постепенно проникаясь идеями тайной борьбы против старого противника, Балашов взялся распространять в Брюсселе газету «Русская правда», а также ряд материалов, издаваемых «братчиками». Кольберг же очевидно находился под впечатлением от издательской удали Балашова. Уже в 1926 году брюссельский «склад» печатает первые марки и несколько листовок БРП. Переписка позволяет утверждать, что проект листовок с обращением генерала Краснова — известный специалистам источник — были придуманы непосредственно самими Балашовым.
Учитывая такую близость к делу БРП, тогда же в 1926 году, Балашов получил логичное предложение вступить в организацию. Однако, как ни кажется это странным, отказался от сделанного предложения.
Своё неожиданное нежелание стать «братом» он объяснял Кольбергу фактом своего руководства Союзом Всё — Родине, а также уже принятыми в этом смысле обязательствами. На деле же, Балашову требовалось время дабы заручиться поддержкой двух важных людей: ответственного по делам русских беженцев в Королевстве СХС, старого друга Сергея Палеолога, и последнего донского атамана Петра Краснова. Судя по сохранившейся и очень объёмной переписке, отношения Балашова с Красновым были однозначно дружескими, а само общение было основано на безграничном взаимном доверии (Николаева-Тандиль, Cazo 2021: лоты 1, 2, 3, 15).
Не знавший об этом Кольберг принял отказ спокойно, не бросив, впрочем, настойчивых попыток переубедить бельгийского соратника (Там же: лот 51). Его увещевания увенчались успехом 17 июня 1927 года, когда Балашов, перескакивая промежуточный испытательный срок «брата-соревнователя», был принят в Основной круг БРП и выбрав псевдоним «Изюмец» получил номер 114 (Балашов 1906-1956: ЛД 1927). Уже 9 апреля 1928 года указом Верховного круга БРП, Балашов получил право на создание «Особого Автономного отдела» под наименованием «Русское Дело», а также возможность создавать подотделы на местах и право набирать «братьев» в организацию (Балашов 1906-1956: ЛД 1928). Его рост в организации был попросту взрывным, и уже к 1929 году его руководству были подчинены все бельгийские отделы БРП (Балашов 1906-1956: ЛД 1929).
Здесь Балашов обрёл свою стезю. За несколько лет своей работы его отдел вышел по своей активности на уровень Берлина и Парижа, где русских, а значит и возможности работать, было кратно больше. Именно Балашов стал издателем всей известной на сегодняшний день агитации БРП. Шутка ли объёмы, которые удалось отследить в бумагах архива, — речь идёт о тысячах экземпляров листовок и прокламаций, а в некоторых случаях и десятках тысяч, которые рассылались по разным каналам, в том числе залетая в Советскую Россию.
Братская система: архив как образ жизни
Будущий архив Балашов начал собирать ещё в Нови Саде, однако судя по документам, до нас дошла лишь часть переписки, казавшейся автору на тот момент наиболее важной. Однако он старался сохранить как можно больше. Так, часть писем создавалась вручную с подложенным копировальным листом, другая часть переписывалась отдельно, либо же копировалась частично в личный дневник. С переездом в Брюссель и появлением той самой печатной машинки, явно задуманная структура личных бумаг приобретает полноту и стройность.
В Бельгии Балашов стал своего рода бухгалтером от эпистолярного жанра. Им сохранялось буквально всё, и уже ответы на получаемые письма он стал копировать всё чаще и чаще. Педантизм сквозил во всём: в подавляющем большинстве случаев, к копии уже отправленного письма им крепилась квитанция о почтовой отправке, а в последней указывалось имя (иногда и адрес) адресата. Именно эта очень кропотливая работа и позволила мне проанализировать внутреннюю переписку БРП, весь массив которой испещрён псевдонимами и номерами. Результатом такого труда стала верификация более сотни реальных имён братьев и сестёр БРП, с которыми общался Балашов.
Личная жизнь составителя была растворена в его рабочей деятельности, а потому отделить архив Братства как такового от судьбы самого Балашова невозможно. Чёткая линия, которая разделяла бы Балашова-личность и Балашова-активиста, незаметна. Его совершенно личная корреспонденция — с матерью и сестрами, оставшимися в СССР, с друзьями семьи и знакомыми в эмиграции — туго перемешана с рабочей, с однополчанами и соратниками по Галлиполи, с деятельностью Союза Всё — Родине. Отличалась лишь линия самой работы: так, всю жизнь (!) Балашов продолжал уделять значительное время истории Изюмского полка и был своеобразным секретарём полкового объединения «Дороховский очаг» в изгнании. В том числе поэтому, архив 11-го Изюмского полка мной был выделен в отдельную категорию и представлен на пяти аукционах 2022–2024 годов (Николаева-Тандиль, Cazo 2021-2024).
Если же попытаться охарактеризовать основные части архивной коллекции, то вырисовывается следующая картина. В период с 1926 и вплоть до конца 1930-х годов, вся жизнь Балашова уравнивается с работой в БРП. Он постоянно пишет письма во все концы планеты: Александру Николаевичу Толлю в Финляндию, Петру Ивановичу Парфёнову в Стамбул, Георгию Павловичу Ларину в Шанхай. Также объёмная переписка сохранилась и с «моральными гарантами БРП», коими можно считать генерала Краснова, Палеолога, Амфитеатрова, Бурцева; с руководством БРП — Сергеем Алексеевичем Соколовым-Кречетовым («брат №1»), А.Н. Кольбергом и др.; с братьями и сёстрами по организации в целом и по отделу «Русское дело» в частности. Его крайне занимала православная тематика и важность православия для БРП, а потому он состоял в корреспонденции с митрополитом Антонием (Храповицким), с протоиереем Давидом Антоновичем Чубовым во Франции, протопресвитером Константином Гаврииловичем Изразцовым в Аргентине. Эта переписка — настоящий кладезь для любого специалиста, который будет изучать БРП.
Следующая линия коллекции — это пропагандистская литература БРП и «летучки» (листовки). Здесь и проекты текстов и сопровождающие их рисунки, и типографские клише, и коллажи проектов, а также бухгалтерские документы об издании материалов, как и переговоры с Верховным кругом БРП об оных. По моим подсчётам, только малоформатных листовок — размером чуть больше спичечного коробка, с агитацией, составленной для солдат и матросов — издавалось по 90 тысяч (!) экземпляров в год. К ним стоит добавить листовки на клейкой основе; идея состояла в том, что такими липучками было легко оклеивать вагоны поездов, направлявшихся в СССР (Базанов, 2013: 104-114). И всё это без учёта отдельных крупных печатных проектов, как например «Открытое письмо П. Н. Краснова к казакам на Дон, №8», обращение «К русской изгнаннице», каждое из которых выходило по несколько раз в год тиражами по 10 и 20 тысяч копий.
1932 год потряс основы БРП — секретарь Кольберг был обвинён в шпионаже на Советы. За громким делом последовал скандал, а вскоре и раскол, подточивший организацию, сопровождавшийся сменой Соколова-Кречетова на светлейшего князя Анатолия Павловича Ливена. Данная статья не призвана изложить все перипетии внутрибратской борьбы, поэтому мы просто констатируем, что «брат №114» сыграл свою роль в этом расколе, а наиболее запутанный период в истории БРП получил своё полное освещение в бумагах Балашова.
В остальном же архив жил в той же среде, в которой вращался — вернее, в которой билось сердце — его создателя. Поэтому тематически, помимо самого БРП и его работы, в архиве отражаются основные вехи русского изгнания за два ключевых десятилетия: внезапная смерть барона Врангеля и великого князя Николая Николаевича, потрясшее белых похищение генерала Кутепова, появление новых политических движений, скандалы, новости и просто — жизнь.
Годы Второй мировой не только стали последним периодом яркой активности белого зарубежья, но и в какой-то мере завершили его. Работа БРП почти сошла на нет к началу 1940-х, что нашло своё отражение в архиве — практическая пауза на период войны. Только по окончании войны Балашов пытался провести своего рода перекличку и собрать воедино хоть какие-то остатки организованной сети. Та часть архива, что собрана после 1945 года, наполнена воспоминаниями о пережитом, войне и боевых действиях, а также рисует состояние русской эмиграции по всему миру.
Но жизнь и время брали своё. Сам Балашов всё больше и больше сосредотачивался на истории Изюмского полка и подготовке издания брошюры «Из Изюмской старины», к счастью, увидевшей свет в 1950 г. в Брюсселе. В 1964 году выйдет и «Изюмский изборник». Жить Балашову оставалось меньше пяти лет…
За два года до своей кончины, Андрей Владимирович, не имевший семьи и наследников, принял решение передать весь архив на хранение своей близкой подруге, Елене Александровне Плюсниной (1914 в Архангельске – 2010 в Брюсселе). В среде русского изгнания госпожа Плюснина отличалась серьёзным интересом к сохранению литературного наследия белой России. По мере сил, Елена Александровна приобретала редкие русские книги на развалах, выкупала документы и малые семейные собрания у нуждавшихся в поддержке изгнанников, а многие и сами передавали ей свои бумажные сокровища. И вот, за всю свою жизнь ей удалось собрать у себя дома исключительную библиотеку изданий эмиграции, а значит и сберечь множество важных исторических документов. Материнским наказом Елены Александровны своим детям был рефрен «Только ничего не выкидывайте!».
К счастью для истории, потомки послушались, и еще одно поколение семьи хранило архивы, постаравшись даже и дополнить структуру доставшегося наследства. Они собирали материалы по отдельным персоналиям — работа, начатая ещё самим Балашовым; таким образом, полученный архив в первичном виде представлял собой набор досье с переписками по более или менее именитым адресатам. При разборе архива, мной было принято решение рассортировать массу документов по фактору хронологии и территории. За исключением единиц хранения с очень обширной перепиской с известными людьми (Краснов, Кольберг, Амфитеатров и др.), большинство документов я разделила на подгруппы: БРП в Бельгии, БРП в Канаде, БРП на Дальнем Востоке, БРП в США и пр. Далее, внутри каждой подгруппы, сохраняя хронологическую последовательность, выделялась тематика, а именно: формирование и работа подотделов, шпионаж, поиск финансового обеспечения, издание пропаганды, распространение пропаганды и т.д. Если территориальное деление было недостаточным, сваленные документы разделялись по основной тематике самой переписки (раскол в БРП, БРП и Церковь, шпионаж и т.п.). В случае же, когда объём информации превышал определённый уровень, то единица хранения дробилась надвое или натрое.
На первый взгляд, такая простая сквозная структура потребовала без преувеличения тотального моего погружения в материал. Я полностью прочла весь архив и всю переписку, все листовки, просмотрела все фотографии. Недели чистого времени ушли на сверку огромного количества фактов, на составление биографий и определение корреспондентов. Это была крайне непростая задача, но я очень благодарна такой исторической возможности, ведь мне посчастливилось стать первой не только в описании и обработке этого архива, но и в прикосновении к реальной истории БРП.
Возможно, что специалисты и хранители Гуверовского института войны и мира при Стэнфордском Университете (Hoover Institution Library & Archives, Stanford University) — а именно этот уважаемый американский архив выкупил большую часть коллекции — создадут для коллекции иную структуру и пересоберут мою систему заново. Однако я надеюсь, что созданные мной и выпущенные аукционным домом Cazo аукционные каталоги продажи станут для них первым ориентиром для подобного рода работы. Опираясь на них, им будет легче искать ту или иную информацию или справку по персоналии, а уже это само по себе — немалое подспорье в деле складывания исторической мозаики.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Балашов 1906-1956 – Балашов А.В. Личный дневник, тетради с 1906 по 1956 гг. Частное собрание.
Балашов, Амфитеатров 1931-1936 – Балашов А.В. Переписка с Амфитеатровым А.В., 1931-1936. Hoover Institution Archives (HIA) Andrey Balashov Collection. Документы в процессе введения на сток / Частная коллекция.
Балашов, Краснов 1924-1933 – Балашов А.В. Переписка с Красновым П.Н., 1924-1933, HIA Andrey Balashov Collection. Документы в процессе введения на сток.
Балашов, Кольберг 1926-1932 – Балашов А.В. Переписка с Кольбергом А.Н., 1926-1932. HIA Andrey Balashov Collection. Документы в процессе введения на сток.
Балашов, Палеолог 1924-1933 – Балашов А.В. Переписка с Палеологом С.Н., 1924-1933. HIA Andrey Balashov Collection. Документы в процессе введения на сток.
Берин-Бай Поппер 1950 - Берин-Бай Поппер Б.В. 11 лет в советском коммунистическом раю, машинопись. Archives FPPR, Брюссель.
Амфитеатров 1931 – Амфитеатров А.В. Стена плача и стена нерушимая. Брюссель: Союза русских патриотов, 1931. – 252 с.
Базанов 2013 - Базанов П.Н. Братство Русской Правды – самая загадочная организация русского зарубежья. Москва: Посев, 2013. – 420 с.
Будницкий 2003 - Будницкий О.В. Братство Русской Правды – последний литературный проект С.А. Соколова – Кречетова. Москва: НЛО, №64, 2003. – С.114-143.
Бирр ; Tessier & Sarrou et Associés 2019 – Бирр И., Бирр А., Tessier & Sarrou et Associés. Manuscripts d’Alexandre Koltchak. Каталог аукциона. Париж, 21 ноября 2019.
Егоров 2016 - Егоров Н.А. Пресечение органами государственной безопасности СССР подрывной деятельности дальневосточного центра Братства Русской Правды» // Дальневосточный форпост, №28, 2016. С. 44-51.
Николаева-Тандиль, Cazo 2021-2024 – Николаева-Тандиль Е. О. Archives Andreï Balashov, каталоги аукционов Cazo, Париж. 26/10/2021, 24/03/2022, 6/10/2022, 7/02/2023, 12/07/2023, 26/11/2023, 28/03/2024.
Столыпин, 2011 – Столыпин А.А., дневники 1919-1920 гг. Иван Романовский, письма 1917-1920 гг. Москва-Брюссель: конференция святой Троицы при московском патриархате, 2011. – 296 с.
Суханов 1919 – Суханов Н.Н. Записки о революции. Петроград: З.И. Грзжебина, 1919. – 260 с.
Coudenys 2005 – Coudenys W. Activisme politique et militaire dans l’émigration russe: réalité ou sujet littéraire? À propos du «Bratstvo Russkoj Pravdy» (BRP) après sa «disparition». Les premières rencontres de l’Institut européen Est-Ouest. Lyon: ENS-LSH, 2005. – С. 241–258.
REFERENCES
Balashov 1906-1956 – Balashov A.V. Personal diary, notebooks 1906 -1956. Private collection.
Balashov, Amfiteatrov 1931-1936 – Balashov A.V. Correspondence with Amfiteatrov A.V., 1931-1936. HIA Andrey Balashov Collection. Unsorted acquisition. / Private collection.
Balashov, Krasnov 1924-1933 – Balashov A.V. Correspondence with Krasnov P.N., 1924-1933, HIA Andrey Balashov Collection. Unsorted acquisition.
Balashov, Kolberg 1927-1932 – Balashov A.V. Correspondence with Kolberg A.N., 1927-1932. HIA Andrey Balashov Collection. Unsorted acquisition.
Balashov, Paleologue 1924-1933 – Balashov A.V. Correspondence with Paleologue S.N., 1924-1933. HIA Andrey Balashov Collection. Unsorted acquisition.
Berin-Beï Popper 1950 – Berin-Beï Popper B.V. 11 let v sovetskov komunisticheskom rau, tapuscrit. Archives FPPR, Brussels.
Amfiteatrov 1931 – Amfiteatrov A.V. Stena placha i stena nerushimaya. Brussels: Union of Russian Patriots, 1931. – 252 pp.
Bazanov 2013 – Bazanov P.N. Bratstvo Russkoi Pravdi – samaya zagadochnaya organizaciya russkogo zarubezhiya. Moscow : Possev, 2013. – 420 pp.
Budnitskiy 2003 - Budnitskiy O.V. Bratstvo Russkoi Pravdi – posledniy literaturniy proekt S.A. Sokolova-Krechetova. Moscow: NLO, №64, 2003. – Pp.114-143.
Birr ; Tessier & Sarrou et Associés 2019 – Birr I., Birr А., Tessier & Sarrou et Associés. Manuscripts d’Alexandre Koltchak. Auction catalogue. Paris, 21 novembre 2019.
Coudenys 2005 – Coudenys W. Activisme politique et militaire dans l’émigration russe: réalité ou sujet littéraire? À propos du «Bratstvo Russkoj Pravdy» (BRP) après sa «disparition». Les premières rencontres de l’Institut européen Est-Ouest. Lyon: ENS-LSH, 2005. – Pp. 241–258.
Egorov 2016 - Egorov N.A. Presechenie organami gosudarstvennoi bezopasnosti SSSR podrivnoi deyatelnosti dalnevostochnogo centra Bratstva Russkoi Pravdi // Dalnevostochni farpost, №28, 2016. Pp. 44–51.
Nikolaeva-Tendil, Cazo 2021-2024 – Nikolaeva-Tendil Е. О. Archives Andreï Balashov. Cazo, Paris. Auction catalogues. 26/10/2021, 24/03/2022, 6/10/2022, 7/02/2023, 12/07/2023, 26/11/2023, 28/03/2024.
Stolipin, 2011 – Stolipin A.A, notebooks 1919-1920. Ivan Romanovski letters 1917-1920. Moscow – Brussel : Conference Sainte Trinity du Patriarcate de Moscou, 2011. – 296 pp.
Sukhanov 1919 – Sukhanov N.N. Zapiski o revolucii. Petrograd: Z.I. Grzhebina, 1919. – 260 pp.
[1] Андрэ Савин (1946–1999) — потомок белоэмигрантов, библиофил и букинист. В 1979 году основал знаменитый книжный магазин «Le Bibliophile Russe», ставший легендой антикварной книжной торговли. Специализировался на истории белой эмиграции, Русской Православной Церкви заграницей, работах русских художников и литераторов. Собрание Савина, проданное после его смерти, составило более 60 тыс. единиц хранения (См. https://guides.lib.unc.edu/savine).
[2] Основываясь на документах советской разведки, кандидат исторических наук, Н. А. Егоров, в ряде своих статей довольно глубоко рассматривает деятельность повстанческих групп БРП на территории Маньчжурии и Китая, их вылазки в СССР и преследование БРП со стороны ИНО ГПУ. Однако, не имея доступа к документам европейских отделов организации, Егоров неизбежно обесценивает роль БРП в зарубежье (Егоров 2016).
[3] Существование брата «Изюмца» отражалось в ряде статей о БРП, но всякий раз сопровождалось множеством неточностей. Так Н.А. Егоров предполагал, что братом «Изюмцем» был некий Андреев. Страница поэта Балашова в Википедии до недавнего времени убавляла ему десять лет возраста и утверждала, что после ранения в Великую войну, гусару Андрею Балашову не хватало одной руки. П.Н. Базанов, за неимением четких данных на его счет, предпочел бельгийский отдел в своей работе не затрагивать.
[4] В ряде официальных документов (визы, бельгийский паспорт) датой рождения А.В. Балашова указано 3 октября 1891 года. В его биографических данных личного дневника, он сам указывает датой рождения 3/16 октября 1889 года.
[5] Известно, что многие представители семьи Флаксерман были близки к революционерам. На квартире у племянницы Раисы Петровны, супруги меньшевика Н. Н. Суханова (1882–1940) - Галины Флаксерман (1885/88–1958), бывали В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий. А 10 октября 1917 года, там же на ул. Карповке, 32 состоялось знаменитое заседание ЦК РСДРП(б) на котором обсуждалось начало вооруженного восстания (см. Суханов, 1919).
[6] Биография А. В. Балашова реконструирована мной на основе его личного дневника, биографических заметок и переписки с матерью и сёстрами, оставшимися в Москве. Балашов крайне мало писал о своих личных заслугах, и многие факты его жизни собирались «по крупицам». Во время работы над архивом, со мной связались потомки сестёр Балашова, и таким образом удалось восполнить многие лакуны о жизни Балашова в период до эмиграции.
[7] Данный способ отправки пропагандистских листовок почтой будет использоваться в дальнейшем БРП и другими организациями. Балашов был одним из первопроходцев в этом смысле.
[8] Старшая сестра Ольги Михайловны Быстреевской, Елена Михайловна была супругой генерала Ивана Павловича Романовского (1877–1920). (См.: Столыпин, Романовский 2011).
[9] После повторной контузии, полученной в Брюсселе во время бомбёжек в годы Второй мировой войны, Балашов практически полностью лишился возможности писать от руки.
[10] Борис Владимирович Берин-Бей Поппер (1904–1968) — уроженец Санкт-Петербурга. С 1914 г. жил в Выборге с братом. В 1928–1938 гг. учился и работал в Бельгии. Вернувшись в Финляндию в 1939 г. участвовал добровольцем в Советско-финской войне; в 1941 –1943 гг. — переводчик в финской армии. В 1945 г. как агитатор, был арестован финским правительством по делу «Лейно» и выдан Финляндией СССР. Провел 10 лет по тюрьмам и лагерям, проведя 2 года в рабочих лагерях и 8 лет в тюрьмах. Один из немногих выживших финнов из числа выданных; большинство были расстреляны или скончались в лагерях. В 1956 г. вернулся в Финляндию, после чего переехал к жене и дочери в Бельгию, где восстановил связь с Балашовым. Автор неизданной рукописи воспоминаний «11 лет в советском коммунистическом раю», отложившейся в архиве Фонда защиты русского культурного наследия в Бельгии (Fondation pour la Préservation du Patrimoine Russe dans l'Union Européenne). Машинописный экземпляр с авторской коррекцией был так же сохранен А.В. Балашовым.
[11] Так, в 1931 г. в Брюсселе, с пометкой «Издание Союза русских патриотов», вышло второе издание книги А. В. Амфитеатрова «Стена плача стена нерушимая». Балашов выполнил набор книги вручную. Борис Берин-Бей был обозначен как контакт издательства. Вся выручка от продажи пошла в пользу БРП.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.