Жобер Вероника. Новая цензура в России ХХI века. Наблюдения француженки

Аннотация: Автор, неоднократно публиковавшаяся за последние тридцать лет в России, впервые столкнулась с цензурой в 2014 г. Готовилась публикация архивного документа, дневника столетней давности русского офицера, участника первой мировой войны, попавшего в эмиграцию в 1920 г. Помимо мелких, часто неоправданных исправлений, в предисловии предлагалась корректура явно политического толка, неприемлемая для автора. Пришлось всё-таки отказаться от одной фразы, звучащей слишком актуально.

Ключевые слова: ГА РФ. РЗИА. 2014 г. Военный дневник. Первая мировая война. «Забытая» война. Ксенофобия. Патриотизм. Стыд. Покаяние.

Об авторе: Вероника Жобер, славист, доктор филологических наук. На кафедре славистики в Сорбонне преподaвала русский язык, историю Советского союза, культуру России. Долгое время была главным редактором журнала французских русистов «La Revue russe». Заслуженный профессор Сорбонны. Составитель ряда книг и автор статей, опубликованных в России. В рамках Года «Россия-Франция 2012: язык и литература» курировала выставку «Intelligentsia entre France et Russie, archives inédites du XX-ème siècle» и редакцию соответствующего каталога. В настоящее время разбирает и готовит к публикации богатый русский семейный архив. Живет в Париже, часто ездила в Россию. Email : veronique.jobert@gmail.com

Jobert Véronique. New censorship in Russia in the 21st century. Observations of a French scholar.

Abstract: The French expert in Slavic Studies Véronique Jobert published several historical books, based on family archives, and wrote many articles in Russian in the last 25 years. For the first time she faced the work of censorship in 2014. V. Jobert was intending to publish the war diary (1914-1920) of a Russian officer. In her foreword she was suggested many politically oriented corrections. Except of one rectification she managed to refuse them all.

Key words:  2014. Russian history. WW1, “a forgotten war”. War diary. Xenophobia. Patriotism. Shame. Repentance.

Corresponding author: Jobert Véronique, professor emeritus of the university of Paris-Sorbonne, doctor of Slavic sciences, former editor-in-chief of La Revue russe (France). Email : veronique.jobert@gmail.com

В 2012 году я нашла в ГАРФ'е архив моего деда Иосифа Сергеевича Ильина (1885, Москва – 1981, Веве, Швейцария), из Русского Заграничного Исторического Архива. Прочитав «Воспоминания Ильина И.С. биографического характера с 1914 г. до 1920 г.», я загорелась желанием их издать. Мне это удалось. Сначала были опубликованы отдельные куски в Москве в журнале Октябрь[1], а затем в Санкт-Петербурге в журнале Звезда[2]. И наконец вышла книга «Скитания русского офицера. Дневник Иосифа Ильина 1914–1920[3]».

Со времён Горбачевской перестройки я как русистка, доцент, а затем профессор Сорбонны  с большим рвением и некоторым успехом занималась публикацией семейных архивов, унаследованных от моей тетушки, писательницы Наталии Ильиной (1914–1994). Ездила на разные исторические конференции, работала в архивах в Москве, Санкт-Петербурге и Ульяновске, и радовалась появившейся возможности, благодаря отмене цензуры летом 1990 года, всё публиковать без оглядки.

Но вот в 2014 г. резко изменилась ситуация.

Редакция журнала Октябрь САМА выбрала отдельные куски из дневника 1917, 1918, 1919 гг. Это, кстати, меня удивило, ведь в 2014 году отмечалось столетие первой мировой войны, в которой участвовал И. Ильин и его дневник того года очень интересен.

А тут оказалось, что в избранном отрывке написано следующее:

2-го апреля 1917 г. Врангелевка

Из Германии приехала в запломбированных вагонах целая серия большевистских лидеров. Ленин, Троцкий/Бронштейн – еврей, Лейба Давидов, Каменев/Розенфельд – еврей и др. Кажется на первый взгляд совершенно невероятным, чтобы через вражескую страну приезжали люди, которым бы устраивали восторженные встречи вплоть до почетных караулов, но это факт!

Редакторша решила просто снять упоминаемые имена существительные. Я протестовала. Мне объяснили, что все журнальные редакции находятся между Сциллой и Харибдой. Конечно, дневник Ильина архивный документ, который в принципе не следует «лакировать», но с другой стороны когда в современном обществе царит атмосфера обострившейся ксенофобии...

Я тогда обратилась за советом к Елене Цезаревне Чуковской, которую я всегда считала  высококультурной,  представляющей незыблемый  камертон этики и приличия. Она, конечно, согласилась со мной, повторив, что в архивном документе нельзя ничего править, сослалась в частности на известных писателей, например, Вольтера, сочинения которого тогда следовало бы существенно урезать. В конце концов в журнале согласились оставить всё как есть в тексте, но попросили меня в предисловии «вскользь, именно вскользь» это оговорить. Вот как я выкрутилась в предисловии «Сто лет спустя»:

<Иосиф Ильин> не лишен, увы, распространенных в то время сословных предрассудков, недопустимых в наше время и способных неприятно покоробить современного читателя.

19-го мая 2014 удалось в Литературном музее в Москве[4]  презентовать и журнальную публикацию Иосифа Ильина, и переиздание сборника «Дороги и судьбы» Наталии Ильиной, в издательстве АСТ. Поводов к этому было много, а именно сплошные круглые даты: столетие со дня рождения Наталии Ильиной и начала первой мировой войны, да еще двадцатилетие со дня смерти писательницы.

Елена Цезаревна почтила своим присутствием этот вечер, но она успела ещё до этого мне написать:

23-е апреля 2014 г.

Только что дочитала "Одиссею[5]", мне передали и № 4. Нахожусь под большим впечатлением от прочитанного. Конечно у автора большой литературный дар, видишь эти заплеванные семечками вокзалы, это метанье по стране с угасающей надеждой на победу, разгромы усадьбы, пьяные темные мужики, ужасные картины казней.

А главное, виден человек, сложившийся в другой обстановке и чувствуется вся безвыходность положения его и ему подобных.

<...>

Спасибо еще раз за впечатляющую публикацию. До встречи. Ваша Е.Ч.

Окрыленная успехом, я, по совету близких петербургских друзей, решила обратиться ещё в журнал Звезда в Санкт-Петербурге для того, чтобы издать дополнительные отрывки. Получилось очень скоро и споро. В трех номерах конца 2015 года был напечатан дневник Ильина первых трех лет войны.

Не возникло никаких пререканий  с редакцией журнала в процессе работы над этой публикацией.  В моем предисловии «Начало долгого скитания» я написала следующее:

Никакого ура-патриотизма, никакого проявления национальной гордости не найдёшь под его пером. И как не согласиться с ним, когда он пишет: «Мне было немного стыдно за большую, могучую Россию – Россию бесправия, Россию произвола.»

Я ещё не понимала, что вот года два спустя мне бы вряд ли удалось так высказаться. В 2016 году началась работа над оформлением книги с полным текстом воспоминаний И. Ильина. И мне попалась весьма молодая редакторша, которую я, признаться (каюсь!), сразу невзлюбила.

Она заходила ко мне на квартиру в Москве ещё в мае, я хотела с ней договориться о некоторых, чисто технических, принципах работы, чтобы не трудиться впустую. Из этого разговора ничего толкового не вышло, я так и осталась без конкретных ответов. А когда она, уже выходя, намекнула, что я, естественно, ещё остаюсь в Москве ради празднования Великой победы 9-го мая и ещё какого-то религиозного праздника, и стала поздравлять с этими праздниками, я поняла, что мы живем на разных планетах.

Очень скоро возникли разногласия. Мне всё-таки удалось настоять на своем в одной мелкой, но для меня значащей детали: в примечаниях писать обязательно ИОФ, а не ФИО. В именном указателе, естественно, ФИО. Девушка обратилась к главной редакторше, которая написала мне, что это традиция АН.

Это меня покоробило, я стала судорожно проверять, в каком порядке это пишется в разных научных сборниках и убедилась в своей правоте. А, главное, для пущего убеждения я обратилась к милому  Андрею Николаевичу Алексееву, создателю интересного сайта «Cogita.ru» . Он меня успокоил:

Насчет "ФИО". Грамотная русская речь предполагает именно такой : Иван Иванович Иванов, а не иначе. Имя отчество или инициалы после фамилии применяются только в библиографии и в алфавитно упорядоченных списках.

Под самый конец нашей трудной совместной работы, речь уже шла о моем предисловии «Из Селищ в Харбин», надо было срочно сдать верстку, я получила от редакторши следующее послание.

Вероника Петровна, вот Ваше предисловие. <...> по поводу Вашего предисловия я не смогу Вам дать отчет в каждой моей правке, потому что очень трудно сформулировать, ЧТО именно я здесь исправила))). У Вас не было ошибок, но был... как бы это сказать... ну вот как в устной речи бывает легонький иностранный акцент... Одним словом, посмотрите. Можно все переделать, если Вам не понравится.

И еще один момент, уже не стилистический, а содержательный и, на мой взгляд, важный: я ЧУТЬ-ЧУТЬ ПРИГЛУШИЛА в конце Вашего предисловия тему стыда за Россию и покаяния. Я понимаю, что Вы ни в коей мере не бросаете России обвинение из-за рубежа, я понимаю, что Вы всем сердцем причисляете и себя тоже к русским, которые виновны и носят в себе черты дурного национального характера, НО - все же, согласитесь, от профессора Сорбонны, от парижанки - как-то немножко это... не политкорректно, что ли. ПРОСТИТЕ МЕНЯ РАДИ БОГА, что я Вам это пишу. Но лучше пусть я напишу, чем читатели потом будут обижаться. Ведь не все в России  готовы признать в себе эти дурные черты характера и не все готовы к покаянию...  

Получив это письмо, я естественно взорвалась и ответила:

Тут я решительно протестую!​

Какое право Вы имеете меня так править?

Я просто не узнаю своего текста. 

С какой стати Вы что-то добавляете, снимаете?

Что за глупость  думать, что читатели обидятся!! Какой иностранный акцент???

Я не хочу, чтобы Вы меняли ни йоты в моем тексте, кроме грамматических или синтаксических ошибок.

Требую всё оставить, как было!

В.Ж.

На самом деле в мой текст были внесены существенные поправки, добавления, сноски, для меня абсолютно недопустимые. С первой же строки редакторша придралась к тому, что я назвала первую мировую войну «забытой войной» для России. Предложила следующую формулировку:

с начала Первой мировой войны, «забытой войны», как ее иногда называют 

и, главное, снабдила этот термин следующей сноской:

Это название, к сожалению, довольно точно характеризует отношение россиян к Первой мировой войне: память о ней словно «стерта» другими катастрофическими событиями ХХ века. Лишь в связи со столетием начала Первой мировой ситуация стала меняться: в обществе вспыхнул интерес к событиям вековой давности, вышли и выходят книги и фильмы о «забытой войне», Россия вспоминает своих героев…

Это явно политическая редактура, как и желание исправить мой термин «попавшие в эмиграцию» на «эмигрировавшие». Далее, когда я пишу, что Ильин пускается в сравнения, которые, конечно же, оказываются не в пользу России, мне предлагают

которые, увы, часто оказываются

Беспардонную, ничем неоправданную отсебятину себе позволяет редакторша, когда вместо моей редакции:

Самое трогательное – в записи 1914 года: в самом начале войны, когда забирают по всей стране лошадей на нужды армии, у несчастной крестьянки, у которой мобилизовали мужа, а теперь отбирают единственную лошадь, вырывается крик, обращенный к комиссии: «Васькой зовут, Васькой, барин, не забудьте!»

предлагает:

Вот запись 1914 года: начало войны, у населения забирают лошадей на нужды армии. Крестьянка, муж которой уже мобилизован, теперь отдает единственную лошадь и говорит комиссии: «Васькой зовут, Васькой, барин, не забудьте!» Ильин записывает эту сценку и эту кличку – нет, это имя! – и понимает, что женщина провожает на войну, вслед за мужем, еще одно родное существо...

Я обращалась ко всем своим самым близким и сведущим друзьям, просила советов, изливала им душу. Уже упомянутый мною Андрей Николаевич Алексеев принял самое активное участие в моих бедах. Он всё перечитал, сверял варианты, кое-что предлагал, давал оценку редактуре.

В конце ноября 2016 г, когда  всё закончилось, он добавил:

Прежде всего, я рад, что Вам удалось настоять на неиспорченном мало квалифицированной редактурой тексте. Эта девица не заслуживает Вашего гнева. Ее дело - расставить запятые, если Вы где это забыли.

Мне на самом деле удалось отстоять практически всё.

Пришлось сдаться только по поводу одной фразы, которую я согласилась вычеркнуть.

14-го ноября я получила от редакторши письмо:

Вероника Петровна, рискую еще раз навлечь на себя Ваш гнев, но все-таки скажу. В Вашем предисловии есть фраза, которая звучит политически остро. <Мы> поняли эту фразу как выпад против сегодняшней обстановки в России. Вы настаиваете на этом? Очень прошу Вас подумать еще раз и не подводить издательство. Я от своего имени и от имени главного редактора прошу Вас эту фразу снять или изменить ее так, чтобы она не касалась современности.

Я писала:

«Он, несомненно, одаренный писатель, чуткий наблюдатель и неплохой аналитик окружающих его событий. Его размышления по поводу вечного бессилия русских, неспособных найти себе достойных правителей, поразительно актуальны».

Пришлось капитулировать, согласиться снять последнее предложение. Я ответила: «Ну ладно, снимите!»

Очень меня порадовали мои русские друзья, которые очень близко к сердцу принимали мои мытарства при правке предисловия.

Вот что мне написал Борис Федорович Егоров 13 ноября 2016 г.:

Дорогая Вероника Петровна,

глубокое Вам сочувствие по поводу редакторской правки. Дважды на своем веку встречался с такими шустрыми "помощниками", оба раза ультимативно заявлял: или печатаете мой текст, или забираю рукопись, и оба раз боялись и соглашались. По-моему, текст Ваш объективный, субъективные мнения минимальны. С некоторыми можно спорить (я, например, не соглашусь, что многие сейчас сочувственно отнесутся к "стыдному" и покаянному настроению Вашего деда: считаю, что сейчас значительная масса нашего народа в патриотическом подъеме отодвигает все такие состояния), но я -- за святое сохранение авторского права.

А вот от коллеги , известного специалиста французской литературы, Тамары Балашовой,  которой я тоже пожаловалась!

Целостность вашего Предисловия бесспорна. Ломать его нельзя.

А странная «оценка», появившаяся в письме редактора к вам, относится словно совсем к ИНОМУ ТЕКСТУ. <...>

Успеха вам в борьбе за «правое дело»… ТАМАРА

Перечитав восемь лет спустя все эти письма, я всё яснее понимаю, насколько я, как и многие другие, заблуждалась. Мне-то казалось, что курс демократизации и либерализации, принятый при Горбачеве и продолжавшийся в культуре ещё много лет – необратим. Я все эти годы радовалась всем этим конференциям, публикациям, встречам, которые на самом деле имели место и резко отличались от того, что было в Советском союзе, который я хорошо помнила.

Оказывается, как в песне Шевчука «В гостях у генерала ФСБ», уже давно демократии конец. Поражаюсь ясновидности русского знакомого, написавшего мне в мае 2014 г.

Сейчас в России очень сложное время. Мы  все русские, как никогда за последние 25 лет,  чувствуем разобщение общества, интеллигенции, если она еще осталась в России. Социальные сети в интернете наполнены конфликтами и прямыми оскорблениями тех, кто не поддерживает власть. А власть стремительно тянет нас всех куда-то назад в советское тоталитарное болото.  Состояние тревоги за завтрашний день России и нас, грешных, в ней не покидает многих моих соотечественников.

[1]Иосиф Ильин. Белая Одиссея. Октябрь 2014 N° 3, 4. Из дневников. Вступление Александра Архангельского и Вероники Жобер. Комментарии и примечания Вероники Жобер.

[2] Иосиф Ильин. Дневник. Звезда 2015 N° 9, 10, 11

[3] М.: Книжница : Русский путь, 2016. – 480 с. : ил.

[4] В Трубниковском переулке, что для меня было особенно приятно, так как в доме напротив музея когда-то жили близкие друзья семьи. Они как раз приютили мою тётю, а затем мою бабушку, по их возвращении из Китая.

[5] В журнале Октябрь публикация вышла под названием «Белая одиссея».

"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.