Эммануэль Вагеманс. Rev.: Stefan Creuzberger. Das deutsch-russische Jahrhundert. Geschichte einer besonderen Beziehung [Германо-российский век. История особых отношений]. Hamburg, Rowohlt, 2022, 670 S. ISBN 978-3-498-04703-0
Аннотация: В своей книге о германо-российских отношениях немецкий историк Штефан Кройцбергер задается вопросом, почему между этими двумя великими странами и культурами все пошло не так? В России было много немецких деятелей науки и культуры, предпринимателей, чиновников, династические связи были чрезвычайно тесными, так что некоторые иногда рассматривали Россию как немецкую колонию. Германия же воспринималась многими русскими как оплот прусского милитаризма; противостояние Вильгельма II либерализму и революции порождало германофобию. Если положительный образ России возник у немцев благодаря тому, что русская литература со второй половины XIX века приобрела известность в Германии, то появление в конце XIX – начале XX века десятков тысяч российский эмигрантов, в том числе и еврейского происхождения, которые были жертвами царской политики дискриминации и антисемитизма, создавало негативные представления о Российской империи. По мнению Кройцбергера, в XX веке были совершены, по меньшей мере, три крупные ошибки: 1) немецкие деньги для Ленина, благодаря которым стала возможной большевистская революция; 2) Рапалльский договор, положивший начало сотрудничеству Советской России с Веймарской республикой, а затем и с нацистским режимом; 3) договор о ненападении 1939 года, который спровоцировал Вторую мировую войну. Кроме того, многим памятна травма раздела Германии в период с 1949 по 1989 год. Все это сделало примирение затруднительным. Но автор не теряет оптимизма, так как ничто не вечно и все изменяется.
Ключевые слова: Российско-германские отношения, присутствие немцев в России, образ России в Германии, пагубные для России ошибки 20 века, примирение
Сведения об авторе: Эммануэль Вагеманс, PhD, заслуженный профессор (emeritus professor) Лёвенского католического университета (Бельгия). Email: emmanuel.waegemans@telenet.be
Emmanuel Waegemans. Rev.: Stefan Creuzberger. Das deutsch-russische Jahrhundert. Geschichte einer besonderen Beziehung. Hamburg, Rowohlt, 2022, 670 S. ISBN 978-3-498-04703-0
Abstract: In his book on German-Russian relations, the German historian Creuzberger asks why things went wrong between these two great countries and cultures. Russia had many German businessmen, politicians, and officials, and there were many dynastic ties, so that sometimes Russia was seen as a German colony. On the other hand, Germany was seen by Russians as a bulwark of Prussian militarism; Wilhelm II's opposition to liberalism and revolution created Germanophobia. While in Germany a positive image of Russia was formed due to the fact that Russian literature became known in Germany since the 1850’s, the image of Russia in the late 19th and early 20th century was strongly influenced by tens of thousands of Russian (Jewish) emigrants, who themselves became victims of the tsarist policy of discrimination and anti-semitism. According to the author, at least three major mistakes were made in the 20th century: German money for Lenin, which made the Bolshevik Revolution possible, the Rapallo Treaty, which caused Soviet Russia to co-operate with the Weimar Republic and then with the Nazi regime, the 1939 non-aggression pact, which provoked World War II. And, of course, the terrible partition of Germany between 1949 and 1989. All this made reconciliation impossible. But the author does not lose optimism. Nothing is eternal.
Keywords: Russian-German relations, presence of Germans in Russia, image of Russia in Germany, harmful for Russia mistakes of the 20th century, reconciliation,,
Corresponding author: Emmanuel Waegemans, emeritus professor of the Catholic University of Leuven (Belgium). Email: emmanuel.waegemans@telenet.be
Штефан Кройцбергер обладает необходимой подготовкой для обсуждения сложной проблемы германо-российских отношений. Он преподает историю в университете Ростока, публикует работы по истории Германии и России XX века и является членом Объединенной германо-российской исторической комиссии.
В его объемной книге подробно, но не занудно описана бурная история отношений между двумя великими странами, преимущественно в прошлом веке. Он начинает свою книгу с биографии Фердинанда Теодора фон Эйнема, который основал в Москве лучшую в России кондитерскую фабрику, удостоенную впоследствии звания «поставщика двора Его Императорского Величества». Вторая «личность на границе двух культур» (Grenzgänger) (11), как ее характеризует автор, – это Клаус Менерт (Klaus Mehnert), немец русского происхождения, который, особенно в 1950-1960-е годы, внес значительный вклад в понимание русского человека (я помню его книгу «Советский человек» (Der Sowjetmensch, 1958), которая стала бестселлером).
Эти две истории являются прелюдией к вопросу, не задаваемому автором напрямую: что же все-таки пошло не так в отношениях между двумя странами, почему они не смогли конструктивно сотрудничать?
В своем предисловии Кройцбергер отмечает, что не совсем справедливо считать XX век исключительно веком Америки, так как уже в конце XIX века стало ясно, что огромное влияние на мир оказывают две соседних страны – Германия и Россия (18).
На протяжении нескольких веков в России жило огромное количество немцев, внесших заметный вклад в ее науку, образование, медицину, промышленность, государственное управление, военное дело и т.д. Существовали тесные династические связи с немецкими правящими домами (в том числе и Николай II был женат на немецкой принцессе, что имело неприятные последствия в контексте Первой мировой войны). С конца XIX века в русской промышленности доминировали немецкие предприниматели и фирмы (Siemens, AEG, Thyssen, Krupp). По этим причинам о России иногда говорили как о своего рода «немецкой колонии» (31).
Но вопреки тому, что присутствие немцев в царской России было значительным, накануне Первой мировой войны от прежней близости (Wahlverwandtschaft) почти ничего не осталось (34), и германофобия была широко распространена в русском обществе. Определенную роль в этом сыграло и немецко-балтийское дворянство, занимавшее высокие посты в России и в значительной своей части проводившее антилиберальную политику. В целом прогерманская фракция в русской политике того времени была весьма консервативной. Кроме того, прогрессивные русские видели в Германии Вильгельма II «оплот авторитарного величия и прусского милитаризма» (32), естественного союзника царского самодержавия (39), а, значит, врага либерализма и революции.
С другой стороны, и в Германии в тот период росли антирусские настроения. Свой вклад здесь внесли труды Маркса и Энгельса, которые не проводили четкой границы между критикой царизма и своим отношением к русским. Для многих немцев царская Россия была отсталой, варварской и деспотичной страной, азиатской империей, стремящейся навязать другим присущие ей традиции рабства и коррупции (42). В начале XX века, в результате главным образом Балканских войн (1912–1913), в лексиконе немецкой публицистики появился «боевой клич» о «русской опасности».
Но были слышны и другие мнения. Со второй половине XIX века немцы открыли для себя Россию как молодую культурную нацию, обладающую такими литературными талантами, как Пушкин, Гоголь и Тургенев, и такими гигантами, как Достоевский и Толстой. Если русская литература создавала у немцев положительный образ России, то политика царизма, порождавшая огромное число эмигрантов, этот образ разрушала. К 1910 году в Германской империи (в основном в Берлине, Лейпциге и Мюнхене) проживало 138 000 русских, т.е. половина всех эмигрантов в Западной Европе. Многие из них были левыми активистами или евреями, бежавшими от репрессий царского режима. Неудивительно, что после Первой мировой войны российские большевики сделали ставку именно на Германию, надеясь устроить там коммунистическую революцию.
Первой, по мнению Кройцбергера, исторической ошибкой в германо-российских отношениях стало финансирование Германией большевиков, которые смогли использовать немецкие деньги для свержения Временного правительства (а значит, и для прекращения войны на русском фронте). Результатом стал сепаратный Брест-Литовский мир (март 1918 года), который освободил руки Ленина для осуществления его революции, а для Германии сократил ее военную нагрузку на Востоке (76). То, что Германия совершила капитальную ошибку, финансируя большевиков, стало очевидным не сразу. Но уже в первые годы существования Веймарской республики Советская Россия пыталась влиять на ее политику, в том числе и путем экспорта своей революции. Это, в свою очередь, породило страх перед Советской Россией и «красным террором» (100) и подготовило почву для антикоммунистической кампании Гитлера. Считаю необходимым уточнить, что вопрос о «немецких деньгах» до сих пор остается дискуссионным. Но Кройцбергер, без колебаний принимает тезис о финансировании большевиков германскими властями.
Второй ошибкой, согласно Кройцбергеру, было Рапалльское соглашение (1922), фактическое взаимное признание двух государств-изгоев по результатам Первой мировой войны, «удачный пример прагматизма», по словам автора (550). Поскольку в результате Версальских мирных переговоров Германии не было позволено вооружаться, она нашла в Советской республике союзника, на территории которого могла беспрепятственно, вдали от посторонних глаз опробовать свою военную технику и готовить военные кадры. Таким образом, Советская Россия фактически создавала военно-экономическую базу будущего нацистского режима, который впоследствии напал на Советский Союз.
Хотя мнения по поводу договора о ненападении между нацистской Германией и Советской Россией (август 1939 года) расходятся, его также можно рассматривать как фатальную ошибку. В качестве оправдания обычно приводится аргумент, что Сталин хотел выиграть время, так как в тот момент был не в состоянии оказать успешное сопротивление вермахту, но, с другой стороны, этот договор сделал возможным начало Второй мировой войны. Сегодня мы можем только гадать, но, тем не менее, есть основания полагать, что без советских гарантий Гитлер вряд ли решился бы вторгнуться в Польшу, с риском получить войну на два фронта. Террор, развязанный против поляков с обеих сторон – немцами в западной и центральной Польше и Советами в восточной Польше, – не поддается описанию и является одним из величайших пятен в истории обеих стран.
Итак, все пошло не так. Оба диктатора ослепили и при этом недооценили друг друга. То, что Гитлер поверил в возможность успешного блицкрига против СССР, – это, на мой взгляд, один из самых немыслимых просчетов в мировой истории (и это при том, что фюрер, похоже, внимательно читал мемуары Наполеона).
Война на уничтожение, развязанная Гитлером против Советского Союза, естественно, повлияла на негативные отношения между СССР/Россией и ФРГ на многие поколения вперед. Обе страныработали над «проработкой прошлого» (Vergangenheitsbewältigung), но немецкая сторона гораздо больше и интенсивнее, чем русская признавала и осуждала преступления своих предков. В СССР замалчивались военные преступления (грабежи, изнасилования, разграбление произведений искусства) во время освобождения Восточной Европы и Германии от нацизма. Советским людям рассказывали только об их решающем вкладе в освобождение мира от «коричневой чумы». И по сей день эти преступления остаются для россиян непроработанной частью их истории. Дискурс, демонстрируемый президентом Путиным на парадах 9 мая, – это однобокая картина советского самопожертвования и героизма. За освобождение от нацизма мир, по мнению российского президента, должен быть благодарен исключительно русским. Другие народы бывшего СССР и союзники по антигитлеровской коалиции намеренно не упоминаются.
Тяжелой ценой, которую немцам пришлось заплатить за неудачные отношения с русскими, стал раскол Германии. С 1949 по 1989 год две части страны находились в состоянии вражды. Коммунистическая диктатура соседствовала с государством, которое предпринимало серьезные усилия, чтобы стать демократией и достойно проработать свое нацистское прошлое. В СССР постоянно критиковалась политика властей ФРГ по интеграции бывших нацистских чиновников в политическую и экономическую жизнь, но в упор не замечали, что в ГДР делается то же самое. В книге также подробно описываются «репарации» – демонтаж значительной части германских заводов, вывезенных в СССР.
Все это в высшей степени затрудняло «примирение между русскими и немцами» (331). Только с 1970-х годов в ФРГ (339) стало возможным говорить о тотальной войне на уничтожение, которую Гитлер вел против Советского Союза, и только тогда стало ясно, что совершенные там преступления были делом рук не только СС (аргумент, который использовался с целью уменьшить число виновных в военных преступлениях), но и вермахта. В начале 1980-х годов лауреат Нобелевской премии Генрих Бёлль и советский диссидент Лев Копелев поставили вопрос: «Почему мы стреляли друг в друга» (Warum haben wir aufeinander geschossen)? Среди до сих пор не утихающих споров остаются вопросы о репарациях, которые должна выплатить Германия, и о возвращении награбленных обоими режимами произведений искусства.
В российских СМИ все еще табуирован вопрос о жертвах и цене победы (346). Еще одним препятствием к проработке прошлого является давний запрет, ныне приравненный к уголовному преступлению, на сравнение коммунизма с национал-социализмом. Сегодня Василий Гроссман был бы осужден российским судом за свой великий роман «Жизнь и судьба».
Вместо того чтобы расчистить пространство для прозрения, раскаяния и прощения Путин культивирует «гигантоманию в политике памяти» (348). В 1996 году президент Ельцин объявил 22 июня (начало войны в 1941 году) «Днем памяти и скорби», но этот смысл политики памяти не находится сегодня в центре внимания. Напротив, Путин эксплуатирует «День Победы» (9 мая), из которого он по-прежнему извлекает единственный элемент, объединяющий практически всех россиян, не столько память об ужасах войны, сколько ликование по поводу мощи русского оружия. Возникший в этом контексте мем: «Можем повторить», – готовил общество к нынешней «спецоперации по денацификации» Украины.
Все это делает сближение, понимание и примирение немцев с русскими сегодня невозможным: «То, что для немцев и французов после Второй мировой войны является нормой, для немцев и русских находится в отдаленном будущем» (355).
В заключительной главе Кройцбергер пытается подвести итоги: «Оглядываясь назад, на немецко-русское столетие, характеризующееся революциями и потрясениями, террором и насилием, и, наконец, разграничением и взаимопониманием, становится ясно, насколько страх и восхищение, вражда и дружеская близость неоднократно определяли взаимное восприятие немцев и русских» (549). Автор сетует на то, что Кремль прибегает к таким «политическим практикам и риторике, которые возрождают воспоминания о самых холодных временах холодной войны» (555). Но заканчивает Кройцбергер на оптимистической ноте: ничто не вечно. Он задается вопросом, кто бы мог подумать три десятилетия назад, что советская империя исчезнет с политической сцены. Возможно, тогда так думали немногие, но, по крайней мере, я был среди этой небольшой группы. Несколько невнятно он рассматривает Чемпионат мира по футболу 2018 года как хороший пример того, как «такие встречи могут высвободить силы» для сближения (562). На мой взгляд, это очень наивно, но пусть автор окажется прав.
В этой хорошо документированной и изобилующей нюансами книге, обосновывается тезис о том, что величайшей катастрофой XX века был не распад Советского Союза (как любит утверждать Путин), а Первая мировая война. Все беды после 1918 года – коммунизм, нацизм, Вторая мировая война, Холодная война – проистекают из нее. Стефан Цвейг был прав: с Первой мировой войны началась новая эра, время до Великой войны было «Миром вчерашнего дня» (Die Welt von gestern).
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.