Д.Я. Травин Почему мне важна Россия
Известный ученый, экономист, специалист по экономической истории России рассуждает о причинах, почему ему важна Россия
Ключевые слова: Россия, Запад, Петербург, эмиграция, просвещение, наука
Сведения об авторе: Травин Дмитрий Яковлевич - кандидат экономических наук, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Контактная информация: dtravin61@mail.ru
Скоро уже год, как я постоянно слышу, что Россия нам больше неважна. Неважно, что с ней будет. Важны жизнь в эмиграции, судьба Украины и способность Запада защититься от России. В общем, важно лишь будущее тех, кто может не жить на пространстве, где мы родились. Я с февраля понимал, что это все не мои чувства.
Понимать-то понимал, но долго не мог сформулировать, почему мне важна Россия. Дело, конечно, здесь не в патриотизме, при котором смешиваются «отечество» и «ваше превосходительство». И не в абстрактной любви к березкам: мои родные «березки» (точнее, сосенки) вообще находятся в Эстонии, где в детстве я проводил каждое лето. «Березок» меня лишили навсегда, а разнообразные «наши превосходительства» давно воспринимаются как раковая опухоль на теле страны.
И вот постепенно, разбираясь в самом себе, я выделил три реальных причины, почему для меня важна Россия. Сейчас я о них скажу, отметив лишь заранее, что это вовсе не размышления об эмиграции. В эмиграцию сейчас уезжает много людей, для которых очень важна Россия, но они не могут оставаться на родине, опасаясь за свою жизнь или свободу. При этом в России живут миллионы людей, абсолютно к нашей стране безразличных. Они с радостью сбежали бы туда, где сытнее, если бы обладали востребованной и хорошо оплачиваемой на Западе профессией. В общем, эмиграция – как правило, следствие текущих обстоятельств, а интерес к России – следствие более сложных причин, которые часто определяются всей нашей жизнью. Вот о тех причинах, которые определяются моей жизнью, я и говорю.
Петербург
Для меня важен Петербург, мой родной город. Я совершенно не представляю свою жизнь без прогулок по нему. В равной степени не представляю ее ни в Москве, ни в Тбилиси. Моя жизнь сложилась так, что в ней нет почти ничего за пределами работы, за пределами книг, текстов, выступлений. Я не выращиваю помидоры, не играю в гольф, не собираю марки и даже не вожу машину. Любой перерыв между книгами, текстами и выступлениями заполняется Петербургом. Не в том смысле, что я большой его знаток: есть много людей, знающих город лучше меня. А в том – что я, устав от книг, текстов и выступлений, постоянно тычусь в какие-то его уголки. Брожу то в центре, то на окраине. Порой рассматриваю, пытаясь найти новое. Но чаще погружаюсь в размышления о книгах, текстах и выступлениях, понимая, что дельные мысли могут родиться у меня лишь в этой петербуржской атмосфере.
Это моя личная реальность. У других она иная, а потому многие меня не поймут. Что же касается иных причин важности России, то о них я постараюсь рассказать подробнее.
Просвещение
Вторая причина, по которой мне важна Россия, связана с моей собственной судьбой. Тридцать я посвятил публицистике. Сначала пытался рассказывать читателям об экономических реформах, о том, что происходило с нами в девяностых. Затем писал в основном на политические темы, стремясь убедить в необходимости демократии. Рассказывал в газетах и журналах о зарубежном опыте, делился в коротких статьях знаниями, которые собирал из десятков толстых книг. Какое-то время верил, что в наших силах сделать российское общество грамотнее и добрее. Затем надеялся оказать хоть какое-то воздействие на уже достаточно грамотного для восприятия сложных вещей читателя. Нынешний год показал, что я, как и многие мои коллеги, оказался в этом деле неуспешен. Россия движется к катастрофе, несмотря на все многолетние попытки ее предотвратить. То, что мы делали, возможно, повлияло позитивно на некоторую часть общества, но силы, находившиеся на другой стороне (вооруженные политической властью, огромными деньгами и мощной машиной по промыванию мозгов) оказались гораздо успешнее.
Разочарование в возможностях просвещения – это, наверное, самое большое разочарование в моей жизни. Сглаживает его и не дает отчаяться лишь то, что я с каждым годом, наряду с публицистикой, все больше занимался наукой, ориентируясь не на сиюминутные политические результаты, а на решение фундаментальных задач, не зависящих от тех «мозгов», которые промывает пропаганда. Последние пятнадцать лет научные задачи значили для меня гораздо больше просветительских. И все же мне никогда не отделаться от воспоминаний о том, сколько сил я посвятил безнадежным российским делам в те годы, когда мои друзья зарабатывали большие деньги, делали быструю карьеру или обретали имя в мировой науке.
Я жестко привязан к России всем своим прошлым. Я не могу плюнуть на Россию, как не могу плюнуть на самого себя, на свою прошедшую жизнь. Я сегодня уже не способен помочь родине стать грамотнее и добрее: после драки кулаками не машут. Но я надеюсь, что наше поражение в битве, это еще не поражение в войне.
Наука
А третья причина того, что Россия для меня по-прежнему важна, будет (в отличие от первых двух) абсолютно рациональной. Та научная работа в сфере исторической социологии, которая последние 15 лет все больше заменяла мне публицистику, привела к выводам, настраивающим на оптимистический лад в долгосрочной перспективе, хотя в краткосрочной я уже ничего хорошего не жду.
Вообще-то социальные науки не так уж много могут. Они не могут изменить грустное настоящее, предложив какое-нибудь чудодейственное средство смены правителей или «перенастройки» их мозгов. Они не могут предсказать будущее, поскольку на него влияет множество разных обстоятельств: не только объективных, но и субъективных. Соответственно, науки не способны утешить тех, кто хочет получить хорошую Россию при жизни, и даже тех, кто желает иметь после смерти твердую веру в рай на нашей земле. Некоторые социальные науки могут давать разумные советы вождям или оппозиции, хотя те им обычно не следуют. А моя любимая историческая социология даже советов давать не может. Эта наука не о том, что надо сделать, а о том, какие мы и почему делаем все именно так, как делаем.
Если кратко, моя наука – о том, в чем наш исторический путь отличался от путей других стран, а в чем походил на них. И самое главное: моя наука – о том, есть ли в нашей культуре какая-то червоточинка, не позволяющая России стать успешной, цивилизованной страной. Мои исследования показывают, что у нас нет культурной ущербности, а те проблемы, которые часто объясняют убогостью русского народа (крепостное право, деспотизм, революции), имеют иное, вполне рациональное объяснение. В каждом случае настолько сложное, что требует книги или, по крайней мере, специальной главы. Я очень хочу дописать эти главы и книги.
Можно, наверное, дописать их чисто механически. Без личного отношения к России. «Без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви». «Во мраке заточенья» многие книги так пишутся. Но мне бы хотелось завершить свой путь в науке иначе.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.